Неточные совпадения
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли;
рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и зерно было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими
поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и
ржала; не находя в
поле пищи, она бежала в город и наполняла улицы.
Я стал смотреть кругом: на волнующиеся
поля спелой
ржи, на темный пар, на котором кое-где виднелись соха, мужик, лошадь с жеребенком, на верстовые столбы, заглянул даже на козлы, чтобы узнать, какой ямщик с нами едет; и еще лицо мое не просохло от слез, как мысли мои были далеко от матери, с которой я расстался, может быть, навсегда.
Он начал с большим вниманием глядеть на нее в церкви, старался заговаривать с нею. Сначала она его дичилась и однажды, перед вечером, встретив его на узкой тропинке, проложенной пешеходами через ржаное
поле, зашла в высокую, густую
рожь, поросшую полынью и васильками, чтобы только не попасться ему на глаза. Он увидал ее головку сквозь золотую сетку колосьев, откуда она высматривала, как зверок, и ласково крикнул ей...
Утро великолепное; в воздухе прохладно; солнце еще не высоко. От дома, от деревьев, и от голубятни, и от галереи — от всего побежали далеко длинные тени. В саду и на дворе образовались прохладные уголки, манящие к задумчивости и сну. Только вдали
поле с
рожью точно горит огнем, да речка так блестит и сверкает на солнце, что глазам больно.
— Сыро в
поле, — заключил Обломов, — темно; туман, как опрокинутое море, висит над
рожью; лошади вздрагивают плечом и бьют копытами: пора домой.
Дальше из окна видно, как золотится
рожь, белеет гречиха, маковый цвет да кашка, красными и розовыми пятнами, пестрят
поля и отвлекают глаза и мысль от тетрадей.
Издали, с
поля, доносилось мычанье коров, по
полю валило облако пыли, поднимаемое стадом овец; в деревне скрипели ворота, слышался стук телег; во
ржи щелкали перепела.
Не веришь, что едешь по Якутской области, куда, бывало, ворон костей не занашивал, — так оживлены
поля хлебами, ячменем, и даже мы видели вершок пшеницы, но
ржи нет.
— Вижу я, будто стою я в
поле, а кругом
рожь, такая высокая, спелая, как золотая!..
Тот же самый сановник вздумал было засеять все свои
поля маком, вследствие весьма, по-видимому, простого расчета: мак, дескать, дороже
ржи, следовательно сеять мак выгоднее.
Перед домом, за небольшим
полем, начинался темный строевой лес, через него шел просек в Звенигород; по другую сторону тянулась селом и пропадала во
ржи пыльная, тонкая тесемка проселочной дороги, выходившей через майковскую фабрику — на Можайку.
— И в
полях хорошо.
Рожь уж обозначилась: сам-сём, сам-восемь ожидать можно. Только бы Бог благополучно свершить помог.
Теперь идет сенокос, потом бабы
рожь жать начнут, потом паровое
поле под озимь двоить будут, потом сев, яровое жать, снопы возить, молотить.
От времени до времени он отлучается в соседнее
поле посмотреть, как наливается
рожь, но сейчас же возвращается назад и опять начинает ходить взад и вперед по рядам валов, поглядывая в то же время вперед.
Но зато, как только выпадет первый вёдреный день, работа закипает не на шутку. Разворачиваются почерневшие валы и копны; просушиваются намокшие снопы
ржи. Ни пощады, ни льготы — никому. Ежели и двойную работу мужик сработал, все-таки, покуда не зашло солнышко, барин с
поля не спустит. Одну работу кончил — марш на другую! На то он и образцовый хозяин, чтоб про него говорили...
— Чего
ржете! Что я, вру, что ли? Во-о какие, хвостатые да рыжие! Во-о какие! Под ногами шмыгают… — и он развел руками на пол-аршина.
Вот тут, под окном, коренастый лопух лезет из густой травы, над ним вытягивает зоря свой сочный стебель, богородицыны слезки еще выше выкидывают свои розовые кудри; а там, дальше, в
полях, лоснится
рожь, и овес уже пошел в трубочку, и ширится во всю ширину свою каждый лист на каждом дереве, каждая травка на своем стебле.
Немец то бежит
полем, то присядет в
рожь, так что его совсем там не видно, то над колосьями снова мелькнет его черная шляпа; и вдруг, заслышав веселый хохот совсем в другой стороне, он встанет, вздохнет и, никого не видя глазами, водит во все стороны своим тевтонским клювом.
«В самом деле, как здесь скучно!» — подумала Женни, поправив бретели своего платья, и стала смотреть в открытое окно, из которого было видно колосистое
поле буревшей
ржи.
Отец мой спросил: сколько людей на десятине? не тяжело ли им? и, получив в ответ, что «тяжеленько, да как же быть,
рожь сильна, прихватим вечера…» — сказал: «Так жните с богом…» — и в одну минуту засверкали серпы, горсти
ржи замелькали над головами работников, и шум от резки жесткой соломы еще звучнее, сильнее разнесся по всему
полю.
После обеда отец мой ездил осматривать хлебные
поля; здесь уже кончилось ржаное жнитво, потому что хлеб в Вишенках поспевает двумя неделями ранее, зато здесь только что начинали сеять господскую
рожь, а в Багрове отсевались.
Верст за восемь до села пошли парашинские
поля, покрытые спелою, высокою и густою
рожью, которую уже начали жать.
Тот действительно повернулся и побежал, и забежал в самую даль
поля и сел там в
рожь.
— Нет, у меня-то благодарить бога надо, а тут вот у соседей моих, мужичков Александры Григорьевны Абреевой, по полям-то проезжаешь, боже ты мой! Кровью сердце обливается; точно после саранчи какой, — волотина волотину кличет! […волотина волотину кличет — волотина — соломинка
ржи или другого злачного растения.]
— Обходил, судырь Еспер Иваныч, — начал полковник, — я все ваши
поля:
рожь отличнейшая; овсы такие, что дай бог, чтобы и выспели.
Разумеется, он не попробовал; нашел, что довольно и того, что он за всем сам следит, всему дает тон. Кабы не его неустанный руководящий труд — разве цвели бы клевером его
поля? разве давала бы
рожь сам-двенадцать? разве заготовлялось бы на скотном дворе такое количество масла? Стало быть, Анпетов соврал, назвавши его белоручкой. И он работает, только труд его называется"руководящим".
Вид с нее открывался на три стороны: группы баб и девок тянулись по
полям к усадьбе, показываясь своими цветными головами из-за поднявшейся довольно уже высоко
ржи, или двигались, до половины выставившись, по нескошенным лугам.
Вон с тех
полей одной
ржи до пятисот четвертей сберем; а вон и пшеничка есть, и гречиха; только гречиха нынче не то, что прошлый год: кажется, плоха будет.
Там я ложился в тени на траве и читал, изредка отрывая глаза от книги, чтобы взглянуть на лиловатую в тени поверхность реки, начинающую колыхаться от утреннего ветра, на
поле желтеющей
ржи на том берегу, на светло-красный утренний свет лучей, ниже и ниже окрашивающий белые стволы берез, которые, прячась одна за другую, уходили от меня в даль чистого леса, и наслаждался сознанием в себе точно такой же свежей, молодой силы жизни, какой везде кругом меня дышала природа.
Далее в паровом
поле гулял табун лошадей, от которого отбившись молодой жеребенок как бы из любопытства подбежал довольно близко к дороге и, подняв свою тонкую голову,
заржал, на что Иван Дорофеев, крикнув: «Я-те, дьяволенок этакий!» — хлопнул по воздуху плетью.
Мельница близ дороги по-прежнему махала своими длинными крыльями; на
полях высилась слегка волнуемая ветром
рожь.
Семен Афанасьевич вздохнул и оглянулся… Да,
поле, дорога, березки, и стая ворон кружится над колеблющейся
рожью. Должно быть, во
ржи они заметили умирающего зайца или подстреленную птицу…
— Жни? — машинально повторила девушка и беспомощно оглянулась кругом. У дороги опять шептала
рожь, и томительная печаль, нависшая над всем этим пейзажем, казалось, получала свой особенный смысл и значение… Эти
поля видели это… Лена глубоко и тяжело вздохнула, как человек, который хочет проснуться от начинающегося кошмара.
— Ишь льет-поливает!
рожь только что зацвела, а он знай
поливает! Половину сена уж сгноили, а он прыскает да попрыскивает! Головлево далеко ли? кровопивец давно с
поля убрался, а мы сиди-посиди! Придется скотину зимой гнилым сеном кормить!
Руслан один в пустынном
поле;
Запрыгав, с карлой за седлом,
Русланов конь нетерпеливый
Бежит и
ржет, махая гривой...
По бурому
полю зреющей
ржи запестрели широкие белые пятна и пошли ходенем; в одном месте падет будто с неба одно, в другом — сядет широко другое и разом пойдут навстречу друг другу, сольются и оба исчезнут.
Я возвращался домой
полями. Была самая середина лета. Луга убрали и только что собирались косить
рожь.
Ты, мать божья́,
Ты подай дождя!
На просо да на
рожьПоливай как хошь!
Дай бог дождю
Толщиной с вожжу!
На
рожь, ячмень
Поливай весь день!
Если б ты Трояновой тропой
Средь
полей помчался и курганов, —
Так бы ныне был воспет тобой
Игорь-князь, могучий внук Троянов:
«То не буря соколов несет
За
поля широкие и долы,
То не стаи галочьи летят
К Дону на великие просторы!»
Или так воспеть тебе,
Боян, Внук Велесов, наш военный стан:
«За Сулою кони
ржут.
Пьяный он был очень бледен и все потирал руки и смеялся, точно
ржал: ги-ги-ги! Из озорства он раздевался донага и бегал по
полю голый. Ел мух и говорил, что они кисленькие.
Было тихое летнее утро. Солнце уже довольно высоко стояло на чистом небе; но
поля еще блестели росой, из недавно проснувшихся долин веяло душистой свежестью, и в лесу, еще сыром и не шумном, весело распевали ранние птички. На вершине пологого холма, сверху донизу покрытого только что зацветшею
рожью, виднелась небольшая деревенька. К этой деревеньке, по узкой проселочной дорожке, шла молодая женщина, в белом кисейном платье, круглой соломенной шляпе и с зонтиком в руке. Казачок издали следовал за ней.
Я знал, что такое лес, и множество раз даже хаживал туда за грибами и ягодами; я умел отличить ячмень от
ржи,
рожь от овса; я видел, как возят навоз на
поля, как пашут, боронят, сеют, жнут, молотят, косят.
Сегодня праздник, завтра, в субботу, убирать
рожь, возить сено, а потом воскресенье, опять праздник; каждый день погромыхивал дальний гром; парило, похоже было на дождь, и, глядя теперь на
поле, каждый думал о том, дал бы бог вовремя убраться с хлебом, и было весело и радостно, и непокойно на душе.
Перед ним теперь лежало широкое
поле, покрытое молодою, еще не цветущею
рожью.
— Э!
Полем! А
рожь, не видишь?
Чалый мерин, которому дозволено гулять в саду по дряхлости лет и за заслуги, оказанные еще в юности, по случаю секретных поездок верхом верст за шесть, за пять, в самую глухую полночь и во всевозможную погоду, — чалка этот вдруг
заржал; это значит, слышит лошадей — такой уж конь табунный, жив-сгорел по своем брате; значит, это с
поля едут.
Выехали за город и побежали рысью по большой дороге. Здесь уже не пахло акацией и сиренью, не слышно было музыки, но зато пахло
полем, зеленели молодые
рожь и пшеница, пищали суслики, каркали грачи. Куда ни взглянешь, везде зелено; только кое-где чернеют бахчи да далеко влево на кладбище белеет полоса отцветающих яблонь.
Самым живым и почти единственным его развлечением было то, что отправится иногда летним временем поудить рыбу, оттуда пройдет куда-нибудь далеко-далеко в
поле, полежит там на мураве, пройдется по сенокосным лугам, нарвет цветов, полюбуется ими или заберется в
рожь и с наслаждением повдыхает в себя запах поспевающего хлеба; но с наступлением осени и то прекращалось.
Раскрашенные солнцем
поля, одетые золотом
ржи, казались пустынными, горячая тишина стояла над ними, доносился сытный запах гречихи, и всюду, с нагретой земли, напрягаясь, поднималось к небу живое.